Классика

В унылом городе, где самое красивое место - кладбище, а люди мелки и жалки, а то и попросту отвратительны, юный Алеша Пешков случайно разговорился со странным стариком, мечтателем и проповедником идеи, что «жизнь вся, насквозь — великое дело незаметно маленьких людей». Рассказ впервые напечатан в журнале "Современник" в февральском номере за 1913 год.

Состав сборника: – Ф.М. Достоевский «Мальчик у Христа на елке»; – "Свечка"; – В.И. Даль «Сказки»; – "Коломенская желтая репка"; – "Про мышку норушку"; – "Бабушкин козлик"; – "Лиса и тетерев".

Имя писателя Виктора Драгунского знакомо каждому. На знаменитых «Денискиных рассказах» выросло не одно поколение, зачитываясь тем, как главный герой выбрасывал манную кашу из окна, сидел 20 лет под кроватью, дарил другу Мишке Слонову на день рождения гусиное горло и катался на велосипеде с мотором. Но у Виктора Драгунского есть и другая, «взрослая», невероятно лиричная и проникновенная проза. После войны клоун Николай Ветров возвращается в цирк,

«Была весна. Паша Афанасьев, гимназист восьмого класса, освобожденный от экзаменов по болезни, и гимназистка Лиза Чумакова стояли у плетня, который перегораживал два сада. Лиза, прислонившись одним плечом к плетню, и с тем, еще детски серьезным и уже девически нежным, выражением своих серых, немного выпуклых глаз, которое появлялось у нее всегда в важных случаях жизни, – слушала и глядела вниз, на книгу, которую держала, и на оборки своего

Публицистическое произведение Николая Семёновича Лескова (1831—1895), впервые напечатанное в журнале «Исторический вестник» в 1881 году, под заглавием «Император Франц-Иосиф без этикета». «Из чужеземных правительственных знаменитостей я видел покойного Наполеона III — на открытии бульвара в Париже, князя Бисмарка — на водах, Мак-Магона — на разводе и нынешнего австрийского императора, Франца-Иосифа — за кружкою пива. Самое памятное впечатление

На одном дорожном ночлеге по старому тракту сбилось так много людей, что все места в просторной избе были заняты. Случились тут люди и конные, и пешие, и швецы, и жнецы, и удалые разносчики, и чернорабочие, которые ходили дорогу чистить. На дворе было студёно, и все, с надворья входя, лезли погреться у припечка, а потом раскладывались, где кто место застал, и начали разговаривать. Сначала поболтали про такие дела, как неурожай да подати, а потом

Маленькая рыжая собачка по кличке Каштанка, напоминающая лисичку своей мордочкой, не вела счастливую жизнь. Однажды ее даже перехватил другой хозяин, который назвал ее Тёткой и хотел использовать в цирковом выступлении. Однако услышав знакомый голос, она моментально вернулась к своему прежнему хозяину без колебаний.

«Это было в дни, когда вернувшийся из заграничного бегства Алексей на Верховном Суде в аудиенц-зале кричал в лицо царю: „Велик ты, Пётр, да тяжёленек, злодей, убийца и антихрист! Проклянёт бог Россию за тебя!“ – в дни, когда древняя, в горлатной шапке, в охабне, разбойничья, раскольничья, бородатая Русь лицом к лицу стала перед царём, проклиная его проклятием сына. В эти дни в Питербурх со всех сторон государства везли в кибитках, гнали по

Бальзаминова (одна, сидит с чулком в руках). У Миши, должно быть, опять какие-нибудь планы в голове. Прибежит из присутствия, пообедает наскоро, да и был таков, и пропал на целый день. Где-то он, бедный, бродит? Должно быть, далеко-далеко куда-нибудь ходит! Придет всегда такой измученный, усталый, и лица-то на нем нет, и не ест ничего, только все вздыхает. Надо полагать, он в Рогожскую бегает; а пожалуй что и в Лефортово! Все разбогатеть-то ему,

«Гостиная, в ней большие часы, справа дверь в спальню Софии, откудова слышно фортопияно с флейтою, которые потом умолкают. Лизанька середи комнаты спит, свесившись с кресел…»

Бэйтман Хантер стоит перед дилеммой: вернуть своего друга Барнарда обратно к его невесте в цивилизацию или позволить ему остаться на коралловом острове, где он обрел новое понимание смысла жизни благодаря прекрасным закатам.

«Парный извозчик ехал по шоссе в гору. За черными садами море смутно сверкало под звездами. Ордынцев упорно молчал. Вера Дмитриевна осторожно просунула руку под его локоть и с ласкою заглянула в глаза…»